Вы хотите умереть молодым ?

[Annaria]

искала и нашла уря)))



СИД И НЭНСИ



Борис ДЕНИСОВ







Так, значит, вы хотите умереть молодыми… Что ж, героин вам поможет! А перед тем как вколоть себе последнюю, смертельную дозу, вы кого-нибудь убьете. Как это сделал Сид Вишес, зарезав свою подругу Нэнси Спунген. Только в отличие от панк-идола о вас не будут слагать легенды, потому что легенда – товар штучный. Пресса и телевидение, создающие мифы, и публика, глотающая их, готовы платить лишь за подлинник, ведь копия всегда хуже оригинала. Так вы хотите умереть молодыми?

Каждому из нас приходится лицемерить. Говорить не всегда то, поступать не совсем так, жить по правилам, от которых порой просто тошнит. Потому что жизнь взорвется, если все вдруг станут делать что взбредет в голову. И ведь ничего не попишешь, приходится себя ломать и скручивать, понимая, без этого – никуда, это разумно.

Сид Вишес делал только то, что ему хотелось. Пил, кололся, сквернословил, дрался, оскорблял, плевался, бил чужие физиономии и резал свои вены… Он ходил с велосипедной цепью и как-то врезал ею поперек спины музыкальному критику, посмевшему презрительно отозваться о лучшей группе всех времен и народов «Sex Pistols». На концерте какой-то задрипанной команды, пытавшейся подражать «пистолетам», он швырнул стакан в солиста, промахнулся и выбил глаз какой-то девчонке из публики. И не слишком по этому поводу расстроился… Он не умел играть на гитаре, хотя числился басистом, он лишь терзал и рвал струны руками, локтевые сгибы которых были перебинтованы, чтобы всякий знал и всякий видел – Сид только что вкатил себе героина. Вишес носил проклепанную кожаную куртку нараспашку, открывающую цыплячью грудь подростка, на которой было намалевано кровью: «Дайте мне дозу». В этом ему никогда не было отказа.

Когда рядом не суетился драгдилер или услужливый фанат со шприцем, он звонил матери, и та приносила сыну очередную порцию дури. Для нее, хиппи со стажем, помнившей веселые 60-е, это было нормально – ничего не пожалеть для любимого мальчика.

Вишес – это значит «злобный», «испорченный». Таким он и был.



Редко кто из нас считает свое детство лучшей, незамутненной порой жизни. Родители, как оказалось, врут. И учителя врут. Люди делятся на богатых и бедных, и богатые так же злы, как бедные. И все взрослые боятся смерти, хотя не признаются в этом, и никто не боится страшного суда. И ты понимаешь, что тоже станешь взрослым.

Он ничего не боялся. С детства. Окраина Лондона, Финсбери-парк, закалила его. Там едва сводили концы с концами, мылись раз в неделю на кухне в эмалированном тазике, ели пережаренную картошку, щедро заливая ее кетчупом, чтобы отбить запах прогорклого масла. Здесь никто не верил, что сможет подняться, выбраться наверх, к лучшей, сытой жизни. Здесь никого ничего не интересовало – кроме футбола. Здесь каждый взрослый был друг другу волк, а каждый ребенок – друг другу звереныш. Здесь главным чувством была ненависть. Ко всему – к домам, деревьям, бродячим кошкам и домашним собачкам, к правительству, королевскому семейству, к прошлому, которое не имеет будущего.

Тут мечтали развернуться и врезать как следует – по сытым харям. Разнести по камешку полицейский участок. Задрать юбку встречной женщине и пустить ее, визжащую, бегом по улице. Только страх наказания сдерживал людей.



Сид Вишес ничего не боялся. Когда тебя с самого начала записали в неудачники, когда тебе об этом твердят и когда ты сам это знаешь, бояться бессмысленно. Панки – это значит «отбросы», «неудачники».

Каждому из нас хочется найти в этом мире родственную душу – настоящего друга. Который так же чувствует, так же поступает, принимая с восторгом все, что ты делаешь. И пусть жизнь рано или поздно разведет вас, об этом не думаешь, потому что жить надо здесь и сейчас, не мечтать, не надеяться. Потому что завтра не наступит никогда.



Джонни Роттен, или Гнилой Джонни, был лучшим другом Сида Вишеса. С выпученными глазами из-за легкой формы эпилепсии, весь дерганый, заводящийся с пол-оборота, готовый махаться хоть с полицейским патрулем, хоть с такой же, как он сам, уличной шпаной. Они были под стать друг другу – Сид и Джонни. Один, язвительный и мрачный, и другой, принимавшийся орать на всякого, кто пытался учить его жить.

Когда Малькольм МакЛарен собрал группу, Джонни Роттен стал солистом «Sex Pistols», а вскоре зазвал в группу и своего дружка Сида Вишеса. С каким наслаждением они орали в микрофоны: «Боже, храни королеву и ее фашистский режим!» Два года спустя группа распалась.

Пути Джонни и Сида разошлись. Наркотики не оставили от былой дружбы камня на камне. Так сложилось: Джонни Роттен остался жив, Сид Вишес умер.



Никому не хочется быть одним из многих. Толпой. Серой, молчащей. До судорог хочется другого – отличаться. Потому что никто никогда ни за что не согласится с тем, что он один из многих. Что он толпа. Серая.Сид Вишес раз в неделю красил свои патлы в разные цвета. Но предпочитал черный, который выгодно подчеркивал его бледные впалые щеки в пятнах юношеских прыщей. И каждый день выливал на голову полбанки геля, чтобы волосы торчали в разные стороны.

Вокруг шеи он обвивал цепочку от унитаза, цепляя на нее замок и выбрасывая ключ в Темзу.

Друг Джонни был в восторге от облика своего приятеля. Он и сам тратил последние деньги в бутике Вивьен Вествуд и Малькольма МакЛарена, чтобы тут же, купив за 40 фунтов свитер в обтяжечку, оторвать у него рукава и прорезать на груди дыры. Удивленные, а еще лучше – возмущенные или презрительные взгляды на их одеяние, фырканье и кривые рожи прохожих были для них лучшим комплиментом. Они жили на помойке, на окраине большого города, и не скрывали этого – гордились этим.

Они создавали панк-шмотки для себя, из протеста и принципа. Потом это станет панк-модой, и дети миллионеров будут покупать в шопах дорогущие искусно порванные джинсы, скрепленные английскими булавками. И майки с лозунгом: «Будущего нет». И значки с надписью: «Я – дерьмо». Круто.



Любить хочется всем. И быть любимыми. Или убеждать себя, что ты любишь. Убеждать других, что они любимы. Иногда – будто стесняясь своего чувства. Такого банального. Порой – насмехаясь над ним, отрицая его. Свободная любовь – это свобода выбора, но не свобода от любви.





В Лондон Нэнси Спунген приехала в качестве фанатки какой-то убогой американской группы. И осталась, зацепилась. С удовольствием пошла по рукам, потому что ей нравилось это дело. Тогда, в 76-м, «Sex Pistols» были на пике популярности.

Обматерить ведущего телешоу – запросто. Выступить в тюрьме – легко. Устроить дебош – каждый день. Закатить дикую вечеринку – с удовольствием. Чем хуже, тем лучше! Так они жили, окруженные вниманием прессы, став главными ньюсмейкерами не только музыкальных, а всех изданий и всех телеканалов. Во время выступлений в них швыряли пивными кружками – они уворачивались и метко плевали в лица обезумевших от воплей, аккордов и наркоты зрителей. Каждый день веселее предыдущего! Нэнси Спуген это нравилось.

Ею попользовался Роттен, потом скинул дурищу Вишесу. А тот прилип… Ему, девственнику, Нэнси открыла мир секса. И дивный мир галлюцинаций… Это Спунген подсадила его на иглу. Они всюду были вместе. Ребята из группы ее ненавидели, и чем сильнее ненавидели, тем сильнее привязывался к ней Вишес.

Чувство протеста обладает могучей инерцией… Их называли Ромео и Джульеттой эпохи панка. И, говоря это, как эхо звучало – им немного осталось. Как героям Шекспира. Они скоро умрут, весь вопрос – когда?



Каждому хочется, чтобы его ценили, знали. И чтобы помнили.

Нэнси Спунген истекла кровью в номере гостиницы «Челси». Живот ее был распорот. Мини-юбка задрана. Рядом валялся охотничий нож… И невменяемый Сид Вишес.

Его отвезли в полицию, попытались допросить. Но он только твердил, что «проснулся и увидел… Нэнси… Нэнси…» На него попытались надавить, тогда он вдруг успокоился и стал сосредоточенно резать себе руку осколками стеклянной пепельницы. Пришлось допрос прервать и вызвать врача. С таким сумасшедшим и впрямь ничего нельзя было поделать.

Малькольм МакЛарен внес залог за своего бывшего подопечного, как не раз делал это прежде. «Sex Pistols» распались, но нагероиненный Вишес еще мог приносить деньги расчетливому продюсеру. МакЛарен просчитался: в первый же вечер после выхода из тюрьмы Сид Вишес бритвой располосовал себе вены на руках. Его спасла «скорая помощь».

Через несколько дней дома у случайной знакомой Сид Вишес принял смертельную дозу героина. Его тело нашли только на следующий день, 2 февраля 1978 года. Только два года Сид Вишес был на вершине славы. И все



И чтобы вспоминали по-доброму…

Даже те, кто хорошо знал Вишеса, сомневались, что это он зарезал Нэнси Спунген. Хотя все улики были налицо – закрытая дверь, то, другое. И все-таки сомневались. Потому что – Ромео. И Джульетта.

Своими сомнениями они заразили и полицейских. А прессе, телевизионщикам и вовсе нужен был бедный (хотя и не бедный), страдающий (исключительно по своей вине), короче, в сущности, очень добрый и слабый паренек – жертва нашего жестокого общества. Ей нужен был идол. Икона! Пусть грязная, запыленная и заплеванная, но с пробивающимся сквозь грязь и копоть светлым ликом.

Таким его и сделали. Посмотрите фильм «Сид и Нэнси» 1986-го года с Гэри Олдмэном и Хлоей Вебб, и вы в этом убедитесь. Каким же он был мерзким, но – честным, всегда делающим то, что хочется.На зависть! А еще послушайте «Наше радио» – очень популярную песню с тем же названием «Сид и Нэнси».

Там и о героиновых дорожках есть, и о том, что умирать надо вместе… При этом все старательно обходят вниманием аудиозапись признания Сида Вишеса, сделанную помощником МакЛарена Джо Стивенсом в тот вечер, когда Вишес валялся на кровати с растерзанными венами: «Той ночью опять кончились наркотики. Помню, я бродил по коридору и кричал: «Дайте мне дозу». Какой-то ниггер ударил меня по лицу и сломал нос. Я вернулся в номер, а Нэнси, которой тоже надо было уколоться, не выдержала и тоже ударила… по носу! Было очень больно! Рядом на столике лежал нож. Я схватил его, и пырнул ее в живот. Инстинктивно.

Мы даже не поссорились, даже обнялись. Она не должна была умереть, от таких ран не умирают, если не вытаскивать нож. Но Нэнси вытащила, а я не мог позвать на помощь – отключился».

Аудиозапись не рассматривается судом в качестве доказательства. Поэтому ее можно не учитывать. Особенно когда это выгодно. Так, значит, вы хотите умереть молодыми? Это – просто.

.